Последняя надежда: чудеса накануне Крещения. Архимандрит ипполит Архимандрит ипполит халин песня про батюшку
В наши дни о возрождении России говорят многие. Но настоящую любовь к своей земле, ответственность за нее и боль за то, что с ней сделалось в минувшем веке, я увидела в русских монастырях. Это началось с моего приезда в Оптину, затем я чувствовала это во многих других возрождаемых обителях России. А этим летом в полной, даже переполненной мере ощутила это в Рыльском Свято-Николаевском мужском монастыре - в городе Рыльске Курской области, в живописном месте на пересечении двух рек, Сейма и Рыла. Первое дошедшее до нас письменное упоминание об этом монастыре датируется 1505 годом. Обитель всегда была небольшим заштатным монастырем, но традиции монашества в ней изначально сложились крепкие, настоящие. По преданию, в этих местах еще в X веке подвизались болгарские монахи, которые принесли на Русь десницу преподобного Иоанна Рыльского. Но главное не в этом. В этой обители непрерывно, столетие за столетием шла очень правильная жизнь во Христе, ею наполнена, ею дышит эта земля. В центре монастыря, обнесенного древней каменной оградой, возвышается колокольня, и, если вам посчастливится на нее забраться, вы увидите впереди себя три сходных по величине собора, как три огромных высоких фрегата, устремившихся в сторону восходящего солнца. На месте древних деревянных храмов рыльскими купцами, попечителями обители, были построены эти храмы-корабли, собирающие под свой покров всех жаждущих доплыть до желанного берега в невечернем свете Царствия Божия.
Такой простоты и открытости, как здесь, я, наверное, не видела нигде в своей жизни. Это правда. Рыльский монастырь уникален. Это райский садик для всех, кто сюда приезжает.
Наш
рассказ - о человеке, который эту обитель возрождал, поднимал из разора
и запустения, не один, нет, с замечательными, верными, такими же
отважными героями нашего невидимого фронта, нашего непростого времени.
Это архимандрит Ипполит (Халин). Батюшка, которого называли самым добрым
батюшкой на свете, глыбой, стоящей на пути у полчищ лукавого,
молитвенником, стяжавшим на Афоне - или, кто знает, может, и еще раньше -
непрестанную молитву...
Он умер в 2002 году. Я лично никогда его не видела, но, когда приехала в монастырь, поняла, что он здесь: все видит, слышит, все устраивает, всем руководит, и так тихо-тихо, как теплый летний ветерок. А жизнь твоя берет и поворачивается, как избушка на курьих ножках, к востоку, к свету, да и не избушка это уже вовсе, покосившаяся, а светлый пригожий домик...
Настоящим чудом для меня здесь, в Рыльской обители, стали встречи с людьми, знавшими батюшку Ипполита. То, как они говорили о батюшке, показывало: этот человек своей простотой и величием поднял их жизнь на недостижимую для них самих высоту. Их воспоминания о нем настолько яркие, теплые, добрые, настолько настоящие, что я, слушая всех этих людей, чувствовала живое присутствие человека, который излучал благодать - и считал себя при этом ниже любого послушника.
Он был из простой деревенской семьи, родился 18 апреля 1928 года в селе Субботино Курской области. Его родители вырастили четырех дочерей и четырех сыновей, трое из которых погибли на фронте, а один стал монахом. Он пришел из армии и пошел в монастырь, в Глинскую пустынь, где попал в надежные отеческие руки архимандрита Андроника (Лукаша), прославленного ныне в лике святых. Но годы были советские, и послушника Сергея Халина, жившего в обители без прописки, решительно из нее попросили, - конечно, не духовный отец, архимандрит Андроник, а другие люди. Сергей перешел в Псково-Печерский монастырь, где и принял монашеский постриг с именем Ипполит - в честь священномученика Ипполита Римского. А затем был Афон, русский Свято-Пантелеимонов монастырь, многозаботливое послушание эконома. Батюшка был из крестьянской среды, трудолюбивый, ответственный, сметливый, все у него как-то получалось.
В 1991 году иеромонах Ипполит, по болезни, по Промыслу Божию, вернулся в Россию, чтобы стать во главе разрушенного, можно сказать убитого, монастыря, в котором от храмов остались стены, на куполах росли деревья, в братских кельях жили семьи. В обители его встретил монах Иоанникий (Цыганков), вместе с ним они начали расчищать территорию и собирать вокруг себя народ, который хотел помочь монастырю возродиться. В общем, всё как во многих русских возрождающихся обителях, в которых монахи взяли на поруки то, что потеряло и веру, и царя, и Отечество.
Игумения ЕЛИЗАВЕТА (Евдокимова), настоятельница Богородицкого Житенного монастыря в честь образа Смоленской Божией Матери на острове Селигер, город Осташков Тверской губернии:
-
Меня спросили: «Какой был батюшка?» - и я задумалась: какой он был, как
его охарактеризовать? Как отец в семье, вот именно, как папа. Мы любим
своего папу, он добрый, он ласковый, но в нем всегда чувствуется
строгость. Чаще всего мама больше наказывает, а папа, он и не наказывает
никогда, и даже не ругает, но в нем в то же время всегда чувствуется
какая-то мера, черта, которую ребенок не может переступить. Вот таким
был батюшка. Мы росли при нем в любви большой: не было у нас епитимий
никаких, он нас не ругал, не было никаких выговоров, зато был пример.
Пример кротости и большой любви к человеку. И не взирал он ни на
воцерковленность человека, который к нему пришел, ни на его сан, ни на
его жизненный путь. Он просто любил человека пришедшего, такого, какой
он есть. И отдавал ему себя всего, и жил каждым человеком, который к
нему приходил: его бедой, его печалью, его радостью.
Меня спрашивают, какой он был духовник - строгий, добрый? Добрый, великодушный, терпеливый, слушающий. Он никогда не многословил. Очень мало говорил, и, казалось бы, простые вещи, но это были вещи, которые потом через всю жизнь пролегли. Ты говоришь, говоришь, говоришь, а он тебе: «Потерпи». Или: «Помолись». Или: «Надо смириться». Вот так - не в многословии будем услышаны (ср.: Мф. 6 , 7). И батюшку все слышали, потому что говорил он - не большими какими-то словами, не витийствуя, а от такой вот святой простоты.
Игумения НОННА (Багаева), настоятельница Аланского Богоявленского женского монастыря в Северной Осетии:
Почему осетинские женщины начали ездить к старцу Ипполиту? Ведь можно было и на Залит потянуться, и еще куда-то. Я не знаю, может быть, это было особое благословение Матери Божией нашему народу осетинскому. Может быть, отец Ипполит был такого особенного склада старец, сущность которого подходила нам, аланам. А может быть, наш народ изголодался, исстрадался по всепрощающей любви. Мы приезжали к батюшке - изуродованные, разоренные войной, терактами, непониманием, обнищанием. Здесь Россия уже выбиралась из послеперестроечных разрушений. А там, на Кавказе, полыхала война. Понимаете, мы расставались в Рыльске с духовным сиротством, которое намного страшнее, чем простое кровное сиротство. Мы обретали отца и через это - почву под ногами. Обретали Бога в первую очередь. Отец Ипполит при всей своей внешней мягкости был очень дерзновенным и решительным человеком. Я, когда уезжала от него, спросила: «Батюшка, а как же я буду жить - там, у нас? Вы - так далеко...». А он вот так кулаки сжал и мне говорит: «Трудиться, трудиться и трудиться». Когда совсем тяжко становилось, я вот это вспоминала. Когда я уже пришла с ним прощаться, я на колени встала, голову ему на колени положила, и он меня по голове гладит и говорит: «Ну, что ты?». Я плачу, ничего сказать не могу, подкатило... А он говорит: «Ничего не бойся, Господь милостив!». И вот в самые кровавые годы, в годы и войны, и терактов, создавался по благословению батюшки наш монастырь. И я - даже не Иисусову молитву про себя говорила, а это: «Ничего не бойся, Господь милостив». И отец Ипполит был - не далеко, а рядом, я ни на один день за все эти десять лет не ощутила, что он стал дальше, - наоборот ближе. По его молитвам у нас совершались настоящие чудеса: мы ни одной копейки за землю не заплатили, за постройки, все нам передавалось даром. А кто мы? Просто девочки. Любой из правительства мог сказать: «Что это мы им 15 гектаров отдавать будем?». Нет, ничего такого не было. Я приходила, рассказывала о старце Ипполите, о том, что он нас благословил, и люди говорили: «Да, мы с тобой, давай! Если так Богу угодно, давай, мы с тобой!». И так у нас по сей день.
Протоиерей Игорь ЗУЕВ, настоятель Китайского Патриаршего подворья при храме во имя святителя Николая в Голутвине г. Москвы:
-
У меня были к батюшке абсолютное доверие и благоговение, рожденные от
его несомненных духовных даров. То, о чем он молился, совершалось
мгновенно. Это был подлинный исихаст. Господь через него творил то, о
чем он просил. Он видел все, видел на расстоянии, прозревал будущее. Это
был плод всей его жизни, чистоты его сердца. У него была детская душа,
детской чистоты, кротости, это был такой большой ребенок, который был
исполнен великой веры и великой любви. Он говорил: «Я по жизни всем
кланялся и улыбался».
Людям он говорил разное, но мне в основном одно слово: «Терпи!». Но «терпи» - слово очень емкое. Вера, надежда, любовь - все это в терпении заключено. Поэтому он и говорил, чтобы я терпел, а сам за меня молился. Сама его забота о нас была исполнена терпения и бесконечной любви. Он принимал многих, и даже наркоманов, он вымаливал всех, и многие избавлялись от греховных привычек, неся монастырские послушания и приобщаясь к церковной жизни.
Он много шутил, и шутки у него были очень добрые. Он был из крестьян, из очень простой среды. Но в то же время был такой трепетный и деликатный... С другой стороны, я часто чувствовал, что он не принимал долгих разговоров со мной, а ждал исполнения. Что я и старался делать с разным успехом.
Жизнь возле старца - это была жизнь, исполненная смысла, полноты, но это была и постоянная борьба со своими страстями. Там обитала правда, в которой рождалось спасение человеческой души. Люди прививались к батюшке, как к истинной лозе, к той традиции духовной, которая восходила к апостольским временам.
В батюшке была полнота духовных даров. Известно, что у кого-то есть дар утешения, дар исповедничества, дар учительства, но у батюшки были высшие дары: дар прозорливости, дар различения духов, дар чудотворения. И для меня совершенно ясно, что это был такой духовный гигант, которого ныне трудно найти. Впрочем, он сам не пришел из ниоткуда. За его плечами - Глинское, Валаамское, Псково-Печерское и Афонское старчество... Традиция истинной любви к Богу, традиция духоносная.
Отец Ипполит не был известен широко, но и почивший Патриарх Алексий хорошо о нем знал, как и нынешний Патриарх Кирилл. Возможно, большей известности не способствовала удаленность обители, хотя из той же Москвы к нему приезжали автобусами многие и многие паломники...
В монастыре при нем были восстановлены главный храм во имя святителя Николая и братский корпус, а также подготовлена база для других реставрационных работ в обители. Но главное - здесь была налажена правильная духовная жизнь.
Игумен ПАНКРАТИЙ (Заикин), настоятель Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря:
В переломный для нашего Отечества период на плечи отца Ипполита легло не только строительство, организация монашеской жизни, но еще и служение людям. Служение старчества. Потому что он всего себя отдавал всем, и это было удивительно: сотни, тысячи паломников потянулись к отцу Ипполиту за советом, за молитвой, и сегодня мы видим неиссякаемый поток паломников, которые приезжают в эту обитель поклониться батюшке. Особая история связана с Северной Осетией. Отец Ипполит очень трогательно и заботливо относился к осетинам. Уже под конец его жизни в течение нескольких лет приезжало очень много паломников из Осетии, и по благословению отца Ипполита, при его содействии были открыты два монастыря, их и сейчас всего два, на всю Северную Осетию. И это тоже свидетельство, плод его духовной жизни, его духовных дарований. Отец Ипполит не был красноречивым проповедником, ему достаточно было сказать два-три слова, чтобы человек перед ним открылся, раскрылся, покаялся, изменился. Удивительное действие Духа Святого через него шло.
Отец Ипполит был опытный монах, жил среди таких людей, как Глинские старцы, старцы Псково-Печерского монастыря, потом 18 лет на Афоне в окружении духоносных наставников. Но он не создавал здесь строгого иноческого устава. Батюшка понимал, что ждать от людей таких подвигов - это преждевременно и неразумно. И закладывал в основу монастырской жизни даже не устав, а доброе отношение между братьями. Любовь. Он совершенно не терпел, когда насельники жаловались ему друг на друга. В таких случаях часто говорил: «За собой смотри». Вот и родился такой монастырь - с совершенно несложным уставом. Люди чувствовали, что все здесь как-то легко, не строго. Но в то же время отец Ипполит требовал, чтобы все трудились, все ходили в храм, молились. Нет, он никого не подымал утром, не наказывал за пропуски служб: он просто сам показывал пример. Такой вот подход, педагогический.
Батюшка отличался особой такой мягкостью, сердечностью, добротой, он снисходил к людям, которые приходили сюда из мест заключения, страдали алкоголизмом, наркоманией... Многим из приходящих просто негде было жить, он их тоже принимал. Ну какой им устав? Чтоб они тут хотя бы не пили, не воровали, и то хорошо. Тут всякое было... Конечно, стать монахом - это особое призвание. А вот пожить в монастыре - отец Ипполит давал эту возможность всем. Многие его за это осуждали, не понимали: «Развел в монастыре невесть что, бардак...». Но он в каждом видел образ Божий, жалел людей.
Когда
новый человек, новые люди приезжали в монастырь, отец Ипполит говорил:
«Быстрее их в трапезную». Не на послушание, не на службу, не расселять -
кормить. Всех кормить. А потом дать передохнуть и только потом
попросить что-то сделать. Потому что иному человеку нужно для начала
выспаться.
Когда я был семинаристом, нас посылали сюда, в монастырь, на практику - как в гости к дедушке. Отец Ипполит - это и есть такой дедушка. И мы все его внучата. Атмосфера доброты, непосредственности всегда отличала этот монастырь. Хочется верить, что он и сейчас такой. Правильно ли это или неправильно, я не берусь судить, может быть, так не надо, может быть, должно быть как-то по-другому, но мы и сейчас никого не заставляем на службы ходить. Если человек только-только в Церковь пришел, ну какое ему там в пять утра вставать: ну придет он к Литургии, и слава Богу.
Может быть, и нет здесь ничего особенного - в таком подходе к людям, но мне кажется, что в этом есть что-то обычное, человеческое, русское.
С ним было рядом хорошо - посидеть, поговорить, послушать его простые слова, какие-то шутки... Просто на него посмотреть. Возникало удивительное душевное умиротворение. И очень хорошо было у него исповедоваться. От него действительно исходили любовь, и мир, и кротость. Он всегда вел себя так, будто он ниже тебя. Он к тебе с таким уважением относился - потому что неустанно себя смирял. И никогда не выставлял себя таким многознающим наставником.
В то время, когда я узнал отца Ипполита, я уже был знаком и с отцом Иоанном (Крестьянкиным), и с отцом Кириллом (Павловым), и на их фоне батюшка таким простаком показался: ну что он там, дескать, знает... Недооценивали мы его глубокое смирение. Это сейчас я понимаю, что это была глыба духовная. И могу восхищаться, и по мере сил подражать его любви ко Христу, к Евангелию, к добродетелям, к заповедям Божиим.
Все-таки неспроста же отец Ипполит всю свою жизнь, до Рыльского монастыря, так провел, и 18 лет прожил на Афоне. Он ведь на Афон поехал не по своей воле, за послушание. И нельзя сказать, что он там только радовался, и все ему там исключительно нравилось. Он очень скучал по России. Но терпел. И там терпел, и здесь. Там - одиночество, тоску по Родине, а здесь - русского человека, больного, немощного. Он говорил: «Это наш русский мужик, какой есть, куда я его дену? Надо как-то проявлять к нему любовь».
Отец Ипполит - это действительно был народный пастырь, народный старец, которому даже не важно было, верующий человек или неверующий. Он покупал людям квартиры, дома, коров, лошадей. Давал деньги: придут, попросят, он дает. Возможно, он видел, знал, что его часто обманывают, но по-другому не мог.
Он внешне ничем не выделялся, свою молитву напоказ не выставлял, что там было внутри у него, это только Господь знает, а он как настоящий монах прятал это все. Когда по его молитвам что-то происходило, он этого не открывал. А вот что выходило из него, что нельзя было скрыть, - это любовь. И уважение. Он с таким уважением к людям относился - не ради того, чтоб их к вере привлечь, он искренне уважал людей. И далеких от Церкви, и вообще неверующих тоже - для него любой человек был человеком уважаемым, потому что в каждом - образ Божий. И столь же искренне он считал себя хуже других. Полагал, что многие люди умнее его, практичнее, больше сделали, большего достигли... Очень ценил в людях различные дарования. Вообще, очень ценил людей.
Иеромонах ЕВЛОГИЙ (Киселев), насельник Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря:
С батюшкой Ипполитом достаточно было поговорить, побыть рядом, чтобы ощутить, что это необыкновенный человек, что у него действительно есть благодать Божия. Хотя если посмотреть на него со стороны, то можно было подумать, что это простой пожилой человек. Он был прост и в словах, и в действиях внешних. И в то же время во всем: в его движениях, в словах, в походке - чувствовалось что-то необыкновенное. Что-то такое, чего нет в других людях. Смирение, кротость проявлялись во всем его облике. Нет, это не передать словами, правда. Это нужно прочувствовать.
Про свою внутреннюю жизнь он вообще ничего не рассказывал. Очень скрытный был вот в этом смысле. А когда кто-то называл его старцем - смущался: «Ну какой я старец!».
Как говорил владыка Антоний Сурожский, нельзя до конца отрешиться от радостей мира, если не увидишь в глазах другого человека сияние неземной жизни, или Царства Небесного. Вот, наверное, что-то такое мы видели у батюшки в глазах. И именно этим он отличался и притягивал к себе. Совершенно неосознанно, может быть, не специально. Глаза у него были удивительные. Такая глубина и детскость. Я не видел ни у кого больше таких глаз.
Монах ИОАННИКИЙ (Цыганков), насельник Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря:
-
Спрашиваете, какой у него характер был? Человек триста к нему подойдут,
а потом еще следом бегут: «Батюшка, батюшка!..». А с него уже пот
ручьем течет. Ну как тут не сказать: «Да сколько можно, оставьте меня в
покое, в конце концов!». А он - нет, он только ласково со всеми
обходился: «Матушка, подожди, подожди, иди молись, иди, иди молись».
Никогда у него не было такой натуры, чтоб сказать кому-то что-то плохое.
Я, бывало, приду: «Батюшка, я вот согрешил». А он: «Иоанникий,
Иоанникий, тебя Господь за труды простит». Вот так вот он всех ублажал.
Уходишь от него - как на крыльях летишь.
В миру, в семье как бывает - сын напился, ему плохо, а мать или отец: «А, вот ты такой-сякой, как тебе не совестно...». В нем и так уже огонь, а они ему огня добавляют. Два огня - этого человек может и не выдержать, может что-то сделать с собой. А он этого не делал, батюшка. Он каждого ублажал, каждого лаской. Зло добром побеждаем всегда.
Ходил он в ветхом. Архимандрит, а ни митру не надевал, ни посоха не брал. Сапоги, подрясник, телогрейка - все старое. Такой простой, что и не заметишь его. Кушал он с нами всегда и любил звать всех на трапезу. Идет из храма, когда служба окончится: «Пойдемте, пойдемте завтракать! Пойдемте завтракать!». Увидит кого-то на улице: «Идите обедать!». Да, вот так вот. У нас всех кормят, никого не выгоняют. Трудишься, не трудишься - накормят. И бомжа, и беспризорного, еще и в кармашек хлебушка дадут. Нам звонят: мы к вам в субботу приезжаем, нас 70 человек. И мы сразу готовимся, продукты закупаем. Надо проще быть. Просто любить - всех, кормить всех. Накорми человека, а он раз - и не будет на тебя злиться, и у него как-то смягчение будет, к монастырю, к Церкви, к Богу... ко всем.
Добром надо усмирить зло. Это заповедь Божия. Надо уметь побеждать зло. И батюшка так делал. Бывало, пьяницы придут к нему: один лежит на ступеньке, второй, третий лежит... А он перешагнет вот так через них, вынесет по десятке: «Нате!». Я говорю: «Батюшка, да разве можно так?». Он: «Иоанникий, если я не дам, он пойдет и сворует, греха больше». И ругали его за то, что всех собирает, а теперь вспоминают: почему мы его не знали, почему мы это не делали? Сколько наркоманов, сколько пьяниц в трезвость пришли. И как же не знали, вы жили рядом в Рыльске и не знали, что батюшка есть вот такой? В своем Отечестве пророка нет. Таких людей мало, наверное. Сейчас нет таких. Сейчас бизнес, серебро - всё. А чтоб другому отдать, этого нет. Это у редкого человека есть теперь, и если есть, значит - Божия душа. Батюшка был - Божия душа, он ничего для людей не жалел. Он не так старался монастырь отделать, как старался людей спасти, помочь им. Чтоб люди были довольны и чтоб к вере пришли.
Журнал «Православие и современность» №27 (43)
, настоятель и духовник братии Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря
В миру Сергей Иванович Халин, родился 18 апреля года в селе Субботино Солнцевского района Курской области в многодетной верующей крестьянской семье. В роду Халиных были и священники, и монахи, а его родной дядя Михаил служил священником в церкви соседнего села. В семье было 4 мальчика и 4 девочки. Сергий был младшим из 8 детей. Все его братья погибли на фронте, и на него, еще отрока, легла нелегкая ноша тяжелой деревенской работы.
После окончания 10 классов средней школы, учился в ФЗО на литейщика, а после закончил педагогическое училище. Отслужив три года в армии, еще какое-то время работал в миру и в году в возрасте 29 лет ушел послушником в Глинскую пустынь .
В Глинской пустыни стал духовным чадом схиархимандрита Андроника (Лукаша) . В книге "Глинская пустынь и ее старцы" есть небольшой рассказ о том, как отец Андроник своей молитвой исцелил от крупозного воспаления легких послушника Сергия Халина. Сергий жил в одной келье с молодым послушником Иваном Масловым , который впоследствии стал известным старцем.
После неполного года пребывания в Глинской Пустыни, в ноябре года послушник Сергий поступил в Псково-Печерский монастырь , где становится келейником валаамского старца иеросхимонаха Михаила (Питкевича) .
Тяжелые молитвенные труды и заботы о восстановлении обители подорвали здоровье отца Ипполита. В последние годы своей жизни он тяжело болел.
Скончался 17 декабря года. Похороны состоялись 19 декабря. Множество народа провожало батюшку в последний земной путь. Его похоронили возле алтаря им восстановленного Николаевского храма - главного собора обители. На могиле отца Ипполита, где установлен бронзовый крест на гранитном постаменте, горит неугасимая лампада, всегда лежат свежие цветы.
На территории дворцово-паркового ансамбля «Марьино» установлен и освящен памятник архимандриту Ипполиту работы народного художника России, скульптора В.М. Клыкова.
Использованные материалы
- Савочкин В. Н., "Самый добрый батюшка на земле..." Книга об архимандрите Ипполите / М.: Издательство "Луг духовный", 2015:
- "Архимандрит Ипполит" // Официальный сайт Рыльского Свято-Николаевского монастыря:
Сам же о. Ипполит называл датой своего рождения и 23 и 27 апреля, хотя в паспорте стояла дата - 18 апреля. См. Савочкин В. Н., "Самый добрый батюшка на земле...", М.: Издательство "Луг духовный", 2015, с. 6
Трудами и молитвами отца Ипполита началось духовное и физическое возрождение Рыльского Свято-Николаевского монастыря. Он завещал продолжать его тем, кому небезразлична судьба древней обители и восстановление разрушенных святынь. В этом году монастырь отмечает свое 500 — летие. Но состояние монастырских храмов пока не юбилейное: необходим ремонт действующего и восстановление двух разрушенных храмов и братского корпуса, возведение монастырской стены и угловых башен, обустройство святых целебных источников
История
Рыльский Свято-Николаевский монастырь – один из древнейших в Курской епархии. Предания времен княжения Ольги, Святослава и Владимира говорят о тесной связи этого места с православной традицией Болгарии, несшей христианство в эти тогда еще языческие земли древней Руси. А когда сама Болгария пала под натиском турок, болгарские монахи из основанного св. прп. Иоанном Рыльским (+ 946 г.) на берегах реки Рыло монастыря нашли убежище на Руси и принесли с собой святыню Болгарской земли — десницу от нетленных мощей св. прп. Иоанна Рыльского. 
Болгарские иноки основали в честь своего небесного покровителя храм, который впоследствии дал название сложившемуся вокруг него городищу (Рыльск). Св. прп. Иоанн Рыльский стал первым южнославянским святым, которому на Русской земле был воздвигнут храм, а впоследствии и одним из небесных покровителей русского народа. Общерусское почитание св. Иоанна Рыльского начинается с XIV века, известно, что он был небесным покровителем св. прав. Иоанна Кронштадтского.
Первое упоминание о Рыльском Свято-Николаевском монастыре в письменных источниках относится к 1505 году, который и принято считать годом его основания. История монастыря тесно связана со святителем Николаем, икона которого чудесным образом была явлена на месте будущей обители. С этой древней святыней ежегодно, вплоть до 1917 года, совершался крестный ход, приуроченный к дате коронования Императора Николая II.
В 1615 году монастырь был сожжен польско-литовскими войсками лже-Дмитрия, и лишь с начала XVIII века на месте стоявших ранее деревянных были выстроены новые каменные храмы. Накануне 1917 года в обители было 4 каменных храма: соборный Никольский, Крестовоздвиженский, Троицкий и Тихвинский.
Новое время
В 20-е годы XIX века Свято-Николаевский монастырь был резиденцией Рыльского епископа Павлина (Крошечкина), исповедника веры и организатора церковной жизни в послереволюционные годы (арестован в 1936 году, канонизирован в числе новомучеников и исповедников Российских). После преставления Патриарха Тихона владыка Павлин взял на себя инициативу выбора нового Патриарха путем тайного сбора подписей рассеянных по России архиереев. Путь испытаний разделили с владыкой Павлином его келейники и соратники — монахи Глинской пустыни Андроник (Лукаш) и Таврион (Батозский). 
Впоследствии глинский старец Андроник станет духовным отцом иеромонаха Ипполита (Халина), который почти через 60 лет будет назначен настоятелем Рыльского Свято-Николаевского монастыря.
В 1926 году обитель была закрыта: в ней поселились красноармейцы, используя помещения для хозяйственных нужд, а ограду — для стрельбищ. Затем в монастыре размещались, сменяя друг друга, различные светские учреждения и службы — МТС, дорстрой, лесхоз — каждая из которых внесла свой «вклад» в его разрушение.
Во время Великой Отечественной войны монастырь, занятый немцами, избежал разрушений. На его территорию не падали бомбы и не рвались снаряды.
Старец Ипполит
Наследие советской эпохи. Виды монастыря в 1991 году
В 1991 году Свято-Николаевский Рыльский монастырь был возвращен Церкви, а его настоятелем назначен схиархимандрит Ипполит (Халин). Вместе с другими известными священниками (о. Илием Оптинским, о. Авелем Рязанским) о. Ипполит 18 лет провел на Афоне в Свято-Пантелеимоновом монастыре. Он исполнял послушание эконома, жил в келье св. Силуана Афонского и 4 года он был представителем Пантелеимонова монастыря в Священном Киноте – органе управления Святой Горой.
Старца Ипполита, ныне почившего (ум. В 2002 г.), отличало необыкновенное терпение и действенная любовь к людям. Отец Ипполит благословлял и любил строгое исполнение церковных правил и поста, но больше всего он любил людей. В каждом человеке он видел только его бессмертную душу. Он молился и помогал верующим и неверующим, крещенным и не крещенным, христианам и мусульманам. За 11 лет руководства отца Ипполита монастырь превратился в один из центров духовной жизни. За молитвой, советом и утешением в возрождаемую Рыльскую обитель ехали тысячи людей со всех концов России.
После знакомства со старцем приходили к Богу, нравственно преображались люди, ранее далекие от веры и Церкви. Архимандрит Кирилл (Павлов) говорил об отце Ипполите, что он — самый добрый старец. Схиархимандрит Макарий (Болотов) отзывался о нем так: «Если бы в России было сто таких монахов, как отец Ипполит, Россия с корнями поднялась бы на Небо».
Одной из особых забот о. Ипполита было укрепление православия на Кавказе. По его благословению в Северной Осетии были основаны православные монастыри, один из которых – в Беслане (в 300 метрах от места, где в 2004 году террористы захватили школу).
Схиархимандрит Ипполит умер 17 декабря 2002 года. Послушник свт. Николая, он был погребен в день его памяти и на престольный праздник обители — 19 декабря. В день похорон вокруг солнца, а ночью – вокруг луны сияла кольцевая радуга. На 9-й день деревянный крест на могиле о. Ипполита обильно замироточил, на снегу от стекавшего мира образовалась проталина.
Просьба о помощи
Трудами и молитвами отца Ипполита началось духовное и физическое возрождение Рыльского Свято-Николаевского монастыря. Он завещал продолжать его тем, кому небезразлична судьба древней обители и восстановление разрушенных святынь. В этом году монастырь отмечает свое 500 — летие. Но состояние монастырских храмов пока не юбилейное: необходим ремонт действующего и восстановление двух разрушенных храмов и братского корпуса, возведение монастырской стены и угловых башен, обустройство святых целебных источников. Монастырь с благодарностью примет любую посильную помощь – трудом, пожертвованиями и молитвой.
«Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного». (Мф. 5, 14-16)
Справка Седмицы.Ru:
Схиархимандрит Ипполит (в миру – Сергей Иванович Халин) родился 27 апреля 1928 г. в благочестивой крестьянской семье Иоанна и Евдокии Халиных в селе Субботино Солнцевского района Курской области. После окончания школы-семилетки трудился рабочим по ремонту шоссейных дорог. В 1948 г. был призван в ряды Советской Армии.
В 1957 году поступил послушником в Глинскую пустынь, затем переехал в Псково-Печерскую обитель, где в 1959 г. от архиепископа Псковского Иоанна получил благословение его на постриг в мантию с именем Ипполит. Вскоре монах Ипполит стал иеродиаконом, а 14 июня 1960 г. был рукоположен в сан иеромонаха. Духовными наставниками отца Ипполита были знаменитые глинские старцы. После разгона Глинской пустыни в годы хрущевской «оттепели» отец Ипполит стал келейником иеросхимонаха Михаила, последнего валаамского старца.
По благословению Святейшего Патриарха Алексия I в 1966 г. отец Ипполит был направлен для несения постоянного иноческого послушания на Святую гору Афон, в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь, где провел восемнадцать лет, подвизаясь в келье прп. Силуана Афонского. По-видимому, на Афоне отец Ипполит принял схиму.
В 1983 г., возвратившись с Афона на Родину, отец Ипполит продолжал нести послушание в Псково-Печерском монастыре. В 1986 г. архимандрит Ипполит по благословению архиепископа Курского и Белгородского Ювеналия был принят в клир Курской епархии. Отец Ипполит был настоятелем многих храмов Курской епархии, поднимал их из руин. В 1991 г. он был назначен настоятелем только что возвращенного Русской Православной Церкви Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря. Архимандрит Ипполит принял управление обителью, находившейся в полуразрушенном состоянии. Ее храмы были поруганы и разорены в годы гонений на веру. Под руководством отца Ипполита обитель стала быстро возрождаться. За 11 лет своего служения в Никольском монастыре отец Ипполит сумел сплотить вокруг себя многочисленную братию, проделал большую работу по восстановлению обители.
О батюшке настоятеле Николо-Рыльского монастыря отце Ипполите, я хочу написать уже очень давно. Не потому, что мне очень хочется заявить о себе миру, нет, если честно гордиться мне особенно не чем, а потому что мне, такому грешному человеку, была явлена Божья милость, соприкоснуться с настоящим светильником русского монашества.
Батюшка светил всем, его любовь и сострадание распространялась на всех людей его окружающих, к нему ехали со всех концов России, и монастырь потихоньку превращался в настоящую лечебницу для глубоко несчастных людей, страдающих духовными и физическими болезнями.
Здесь можно было встретить и бывших уголовников и проституток и колдунов, одержимых беснованием и глубоко верующих людей. Любовь Христова, сияющая в батюшкином сердце, как нельзя лучше отразили слова Евангелия:
«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2,17)
Многие не понимали атюшку и даже осуждали, мол, устроил он из монастыря вертеп, монахов смущает. Да, жизнь в монастыре была действительно полна соблазнов. Трудники, мужчины и женщины, совместная трапеза, послушания, все это порой приводило к печальным последствиям, но, редкие эти случаи, встряхивали монастырь лучше землетрясения. Люди, поначалу приехавшие в монастырь, не совсем понимали куда попали и продолжали вести жизнь, как в миру, но потом постепенно, благодаря батюшкиному руководству и молитвам, вставали на истинный путь. Ведь именно в монастыре происходило с ними настоящее превращение, приходило покаяние и осознание своей греховности.
Так было и со мной. До того как я попала к батюшке, вела я жизнь далеко не христианскую, меня бросало из стороны в сторону, ходила в компании, где мы под бренчание гитары, выпивали и курили, встречалась с молодыми людьми. Увлекалась оккультной литературой, увлечение которой постепенно привели к всякого рода фобиям и неврозам. Я гадала на картах, раскладывала руны, из любопытства ходила во всевозможные секты и общалась с экстрасенсами. Казалось, что могло изменить мой привычный образ жизни? Но, чудо произошло, потому что я искала Бога. Моя душа, где-то в глубине своей христианка, а крещена я была в два года, постоянно внушала мне, что я живу неправильно, меня мучила совесть, часто я рыдала и оплакивала свое поведения, но еще не знала, что есть такое таинство, как исповедь. И что только оно, может успокоить мечущуюся душу.
К тому же, со мной стали происходить страшные вещи, по ночам мне снились бесы и я, чтобы проснуться и избавиться от наваждения, читала во сне «Отче Наш» – это была единственная молитва, которую я знала на тот момент. Многое пришлось мне пережить за мое увлечение оккультизмом, но по воле Божей я покаялась и избавилась, от этого страшного греха. Долгое время я потом читала молитвы св. Киприану и св. Устинье, избавляющие от чародейства и злых духов.
И вот, однажды, мы с сестрой поехали к блаженной старице Матронушке. Я и сейчас уверена, что попали мы к батюшке по ее молитвам, и в первую очередь, конечно, по молитвам Божьей Матери. Это была наша первая к ней поездка. Теперь в Женском Покровском монастыре, я бываю регулярно. Помню была очень большая очередь, сначала мы встали к иконе, а потом приложились к мощам. На все это у нас ушло три часа, а до этого в метро моя сестра подала одному послушнику, собирающему на монастырь. «Спасибо, сестра» – поблагодарил он и рассказал нам, что в этот день привезли на Афонское подворье икону Божьей матери «Феодоровская». После Матронушки мы решили пойти приложиться к иконе Богородицы. Шли с мыслью, что если там очень большая очередь, то стоять не будем. Очередь была огромная, но мы, по промыслу Божьему встали в нее и простояли четыре часа. Там мы познакомились с инокиней Алексией, окормлявшейся в тот момент у батюшки Ипполита. Она дала нам адрес Николо-Рыльского монастыря и рассказала о батюшке, что он старец и к тому же прозорливый и что к нему едут люди со всех концов России, чтобы получить наставление и попросить о молитвах.
Я и сейчас помню, как с фотографии на меня посмотрело доброе батюшкино лицо, и внутренний голос сказал мне: «Ты поедешь туда!»
Поехали мы туда не сразу, во-первых, начались разу искушения, а во-вторых, я готовилась к сдаче диплома и все дни напролет проводила в библиотеках, но как только работа была завершена, мы с сестрой сели в поезд и поехали навстречу новой жизни.
В монастыре я никогда не была, в храм ходила редко, к неудобствам монастырской жизни, я избалованная, была не готова. Поэтому первые дни в монастыре, были для меня настоящим испытанием. Приехав в монастырь, мы не знали, куда нам идти, к кому обращаться, это с годами, когда я начала много паломничать, я узнала, что обращаться за помощью о расселении надо к благочинному монастыря. После некоторых мытарств, мы нашли трапезную, и там, бросив свои пожитки, тут же приступили к первому послушанию.
В монастыре не любят лентяев и дармоедов, все нужно заслужить: и еду и ночлег, для этого же надо поработать. Нас определили мыть посуду. На следующий день я мыла второй этаж храма холодной водой из колонки. Украдкой я плакала и уговаривала сестру поехать домой, эти минутные слабости потом проходили, так как мы обе понимали, что еще не выполнили самого главного, ради чего, собственно, и была эта поездка – мы не попали к батюшке. Две недели мы прожили в монастыре, перед тем, как состоялась наша первая встреча. За это время нас определили на новое послушание – работу на лужке, там мы осушали болото. В длинных мокрых юбках, в резиновых сапогах, с пилами в руках, стояли мы две маменькины дочки в воде и спиливали ветки, а потом таскали их и складывали в одну большую кучу. Сейчас я вспоминаю эти времена с благодарностью и радостью, а тогда это было настоящее испытание. Вставали мы рано, потом шли на литургию, после трапезная, а потом поход на лужок. Идти туда надо было два километра, для московских изнеженных ножек настоящий подвиг. Потом мы возвращались в монастырь, трапезничали и опять на лужок. Вечером, еду нам приносили из монастыря, мы ужинали и отправлялись на вечернюю службу. Спали мы с сестрой в монастырском домике, за пределами монастыря, на узкой односпальной кроватке. Потом мне досталась кровать, и это было настоящее счастье, которое, здесь, в Москве, нами бы абсолютно не ценилось.
И вот, в один прекрасный день нам сказали, что батюшка принимает. Я ужасно боялась этой встречи, думала, что старец отругает меня, и выгонит вон. Ничего такого не произошло, наоборот батюшка принял меня ласково, спросил: откуда я, чем занимаюсь, и благословил остаться пожить. Говорил он всегда очень мягким, тихим голосом, с особой интонацией, которая до сих пор звучит в моем сердце, когда я вспоминаю наши встречи. Так я осталась, жила в монастыре все лето, а потом при каждом удобном случае приезжала к батюшке, вплоть до его смерти.
Мне до сих пор бесконечно стыдно вспоминать свое поведение в монастыре, ведь там мои грехи во всей своей неприглядности вырвались наружу, но батюшка все прощал, все оправдывал и все покрывал своей любовью, потому что он понимал, что скверна душевная не лечится за один день. И что за душу человеческую идет страшная война, не на жизнь, а на смерть.
Помню, однажды, я особенно огорчила его: без покаяния, в смятении душевном хотела я подойти к нему, а он отвернулся и пошел прочь от меня, как будто не заметил. Вот тогда я плакала горько, стало страшно мне и стыдно. Конечно, батюшка простил меня и принимал потом с еще большей любовью, но «гвозди», которые я вбивала ему в руки, не забуду никогда. Ведь батюшка очень часто брал наши грехи на себя и болел после этого неделями, не выходя из своей кельи. В такие дни монастырь затихал, все каялись, начинали лучше работать, ведь все знали, что в батюшкиной болезни повинен каждый не меньше другого.
Старец никогда не говорил каких-то особенно заумных фраз, говорил просто и кротко. Всегда наставлял читать Псалтырь, а при нападениях бесовских «Отче наш». Советовал читать Акафист Николаю Чудотворцу и поменьше заумных духовных книг. Однажды я принесла ему книжку, речь там шла о неврозах: «Батюшка, благослови!». Отец Ипполит посмотрел на книгу, и читать мне ее не разрешил, сказал строго: «Читать будете в Москве, а здесь молиться надо». А потом, через несколько дней, вручил мне книжечку о воспитании детей. Я тогда подумала, что батюшка мне намекает на деторождение, но книгу прочитала на одном дыхании и в ней нашла все ответы.
Вспоминается такой случай. Я собиралась в монастырь, в тот момент я уже вернулась в Москву и работала. Планируя отправиться в Рыльск, я написала для батюшки стихотворение, с намерением подарить ему что-нибудь особенное. В свое время я попросила его благословить меня писать стихи, писала я их с 12 лет, но получались они у меня какими-то мрачными. Писала я о смерти, одиночестве, тоске. И батюшка Ипполит спросил меня: «Духовные?». Я кивнула, и он благословил. Долго потом не писала я стихов, потому как жизнь моя протекала в борьбе и не могла я написать ничего хорошего.
Так вот, везла я стихи батюшке и конфеты, не очень-то надеясь, что он их примет. Он все раздавал, что ему привозили, а сам ходил в старом подряснике. Однажды, Наташа Багаева, теперь игуменья Нона Аланского женского монастыря, открывшегося по благословению и молитвам батюшки, пришла навестить его в больницу. И то, что она увидела, тронуло ее до слез. Старец, прошедший Святой Афон, сидел на больничной койке кротко и смиренно, а на ногах у него были вязанные кем-то носочки, из которых торчали не убранные при вязке ниточки.
Так вот, везла я стихотворение, посвященное Николо-Рыльскому монастырю, прижимая как самое дорогое к сердцу. А в Рыльске, остановившись у одной матушки, оно куда-то пропало. Перевернула я всю комнату, смотрела везде, но ни где не нашла.
Прихожу к батюшке и в слезы. А он меня утешает улыбаясь: «Ничего, найдется».
На следующий день, после ночи, какой-то внутренний голос заставил меня поднять подушку, на которой я спала. Там я нашла стихотворение.
«Батюшка! Я нашла его!» – обрадовано сказала я, наконец-то, дождавшись своей очереди. Батюшка улыбнулся и пошутил: «Не зря же говорят, что я прозорливый»…
Хочется сказать, что батюшка очень не любил, когда его обожествляли, когда он видел, что человек начинает видеть в нем кумира, он тут же одергивал его и приводил в чувство. Часто к старцу шли с пустыми вопросами: «Батюшка, приснился сон, что он значит?» Батюшка тогда хмурился и говорил: «А ты пойди и обратись к какому-нибудь прозорливому старцу он тебе расскажет». Человеку становилось совестно, и он вразумлялся. Ведь многие люди ехали к нему с настоящими проблемами, и он, старенький, принимал их весь день, изредка делая перерывы. Отца Ипполита мучил кашель, он часто болел пневмонией, которую заработал, живя на Афоне. Сидел он сгорбленный, больной, на табуреточке и каждого утешал, вразумлял, каждому дарил иконку. Часто возьмешь иконку от него со святым, которого не знаешь, а потом или в монастырь поедешь в честь этого святого возведенный или прочитаешь что-то о нем.
Много чудес происходило по батюшкиным молитвам к Господу. Мои родители повенчались по батюшкиному благословению, когда приехали навестить нас с сестрой в монастырь. Если бы я чаще прислушивалась к батюшкиным советам, и моя жизнь сложилась по иному, я не совершила бы столько ошибок, за которые мне теперь так стыдно и больно.
По молитвам отца Ипполита постепенно стали во мне происходить изменения: отошли от меня люди, которые способствовали разрастанию моих грехов, стала неинтересна та жизнь, которую я вела до нашей с ним встречи, я стала ходить в храм, постаралась окружить себя православными друзьями. Конечно, та жизнь, что была еще до поездки в Николо-Рыльский монастырь и сейчас долетает до меня греховными отголосками, но падений стало меньше, а желание исправить свою жизнь крепнет с каждым днем.
Я еще совершаю ошибки, я еще грешу и спотыкаюсь, но рядом незримо кто-то протягивает мне руку и заставляет вставать и идти дальше, несмотря ни на что. Это батюшкина рука. Та самая, которая благословляла меня, утешала и указывала верную дорогу.
Когда архимандрит Ипполит умер, а это было на вмч. Варвару, со всех концов России потянулись люди, те, которым батюшка подарил новую жизнь. Среди этих людей была и я. Был день Николая Чудотворца, покровителя монастыря, в котором людей было так много, что со спальными местами возникли проблемы – многие спали в автобусах, в которых приехали.
Усопший батюшка лежал в нижнем храме. К нему вереницей подходили люди, прощались. Когда я подошла к гробу, поцеловав руку старца, я почувствовала теплоту, она была как живая. Это было большим потрясением для меня, я никак не могла смириться с тем, что батюшка умер. Нет, он не умер, а преставился, т.е. переставился из одного места в другое, то самое место где, живет та Любовь, которая вдохновляла отца Ипполита на такой жертвенный и благородный подвиг.
Отдать всего себя людям, принести себя в жертву.
А мне хочется сказать: «Прости меня, батюшка, за то, что не оправдываю твоей светлой любви, пусть эти строки, то малое, что я могу сделать, принесут кому-нибудь утешение».